Пингвины моей мамы

Пятнадцать лет — не возраст, а круговорот несовпадений. В таком вихре живёт Гоша. Вчера ещё семья была для него безопасной гаванью, а теперь стены квартиры будто подталкивают к выходу наружу. Серые московские улицы — его временное убежище от родных драм. Дома всё тревожнее: родители озабочены очередной благой идеей — трое приемных детей должны, по их мнению, наполнить дом смыслом, подарить жизнь кому-то незаметному. Но Гоше от этого только теснее дышится.
Он не может понять: зачем им принимать в семью ещё одного мальчика, да к тому же с багажом тяжёлых историй и чужого отчаяния? Кажется, даже воздух дома плотный, будто разделяет его с теми, кто был здесь всегда, и теми, кто станет новым "семейством". В этот хаос добавляется собственная подростковая лавина: невзаимная влюблённость щемит где-то внутри; друзья в классе, скорее, напоминают врагов; диалоги с матерью — короткие, сдержанные, без надежды на понимание.
Единственное место, где Гоша действительно существует — не просто подстраивается под чьи-то ожидания, — это сцена. Стендап-клуб: смешно ли ему самому, или выступления — попытка поделиться болью, судить трудно. Иногда публика понимает его, чаще — нет. Настроение зала опасно колеблется: смех быстро сменяется раздражением. После одного неудавшегося вечера он едва уходит от драки и возвращается домой — где ждет мать с бумагами. Ей важно только одно — его согласие на очередное усыновление. Интонация строгая, слова сухие.
Гоша, растерянный, ощущает себя чужим — в своей семье, среди своих мыслей. Подписать ли согласие, принять навязанное взрослыми решение, или всё-таки отстоять своё право на голос? В этот момент мальчишка впервые всерьёз задумывается, где заканчивается территория родителей и начинается его собственная жизнь.