Значит, нам туда дорога

Три года войны терзали их души и тела. Пятеро фронтовых братьев шли рядом — не разлучило ни пламя атак, ни пронизывающий страх. В каждом — глубокий след испытаний. Шрамы на руках и лицах упрямо говорят: они много видели, многое вытянули. Медали шумят на гимнастерках, но их вес — не в металле, в памяти. Они прошли сквозь настоящий кошмар, но так и не дали себя сломать. Что бы ни случилось — перед ними всегда стояла победа. По-другому не могло быть.
Война поменяла правила. Армия, измотанная, но не уступившая, развернула наступление. Сначала по родным полям: шаг за шагом отвоёвывая каждую тропинку, каждый перелесок. Дальше — незнакомые просторы Европы, города и лица, где усталость смешивалась с невыразимым облегчением. Долматовский, пережив тот же ад, превращал переломы кампании в строчки: Орёл, Брянск, Минск, Брест… За каждым названием — хлеб, кровь, надежда и смерть. Потом — Люблин, Варшава, и впереди всё еще маячил Берлин.
Но если на карте всё просто — черточки, названия, маркеры, — на земле всё иначе. Там, где шагает взвод Старшинова, война смотрит в упор. Рвы, проволока, вечный свист смерти. Враги бьются ожесточенно, хватаются за каждый метр. Но усталые солдаты идут вперед. Упрямо, молча. Где-то позади каждый оставил жизнь, которую знал. Теперь впереди только долг. Сжались кулаки, расчёт один: не отступать, добить оборону врага, сломать всё, что он построил, ради чужого подчинения. Каждый шаг этим парням даётся сквозь усталость, но внутри пульсирует отчаянная уверенность: победа возможна. Их вера не просто в будущем — в том мире, который можно отвоевать для детей. Именно это чувство двигает их вперёд, заставляет не пасть даже перед лицом самой страшной тьмы.